Сначала тщательно изучи священные писания и прослушай наставления своего Гуру о великой пользе, величии и достоинствах пути монашества

Если ты понял сансары ужасной изъяны,

если счастья не ищешь земного,

если жизнь «по старинке» себя исчерпала, 

и решил ты стать истинным садху не в мечтах, а на деле,

если тапас суровый, аскеза тебя не пугают,

если жить в послушании, вере, любви ты готов,

если самоотверженным служителем Бога стать ты намерен,

если монашества правила тебя не смущают, а радуют даже,

если покинуть мирское ты страстно желаешь,

чтоб поискам великого знанья предаться,

если горькая чаша желаний мирских тобою испита до дна,

и понял ты, что больше их пить не желаешь,

если путы желаний и эго опали,

если познания дух тебя в сангху влечет,

если Мастер, Учение, сангха для тебя — не пустые слова,

а драгоценность, энергия чистая Бога,

если жить ты желаешь в священной семье,

в чистоте, красоте, где все служат лишь Дхарме и Богу,

мы тебя ждем, о собрат по пути,

мы тебя ждем, чтобы идти вместе рядом,

и здесь всегда тебе рады

«Монах есть тот, кто оставил гордость и усмирил желания ради богореализации». 

«Тот не монах, кто ищет счастья в миру и оставляет свой путь, оглядываясь назад».

«Семь раз хорошо подумай, прежде чем идти в монахи, но сделав выбор — не сомневайся, не оглядывайся назад и иди по своему пути уверенно, с достоинством и честью».

«Судьбы воина и монаха в чем-то схожи — оба сражаются за свободу и у обоих нет пути назад».

«Поступая в монашеское общежитие, ты приходишь в новую духовную семью своих духовных братьев и сестер, семью со своими законами и культурой. Уважай, цени, береги, люби свою духовную семью словно волшебную драгоценность, ведь через нее ты идешь к Богу. Внимательно изучай ее законы, чтобы потом жить по ним всю жизнь. Делая так, ты будешь радовать старших, вдохновлять младших и получать одобрение равных».

«Учись, как быть радостью и восторгом монашеской сангхи, и избегай быть ее занозой. Секрет здесь прост — всегда думай больше о других, чем о себе».

«Пойми, жизнь монаха есть добровольное отречение и подвиг на благо Дхармы, просвещения человечества и во имя Освобождения. Это добровольный подвиг служения вечному божественному закону. Тот, кто не готов к этому подвигу, не должен даже и мечтать выбрать путь монаха».

«Лучше быть хорошим мирянином, чем негодным монахом. Лучше хорошо исполнять простую Дхарму, чем плохо — сложную. Ведь кто много на себя берет, с того много и спрашивают».

«Монах не принадлежит себе, он — надежда, образец и пример служения божественному закону (Дхарме) для других».

«В монахи не следует идти ради личного блага, поиска спокойной жизни или даже ради личного Освобождения. В монахи нужно идти ради возможности служить божественному закону, целиком посвятить себя служению божественному закону».

«Истинная любовь.

Есть много путей в соответствии с умами людей, но выбрав однажды свой путь — уважай его, верь в него всем сердцем и никогда не предавай его. 

Встав на этот путь, монах должен забыть о своем мирском прошлом, личных предпочтениях, личной радости, личной выгоде, ибо цель его жизни теперь — быть среди мира, но не от мира, быть иным, иноком, тем, кто несет в мир свет иного мира, — свет божественного, дух мира святых. 

— Значит я должен перестать любить то, что любил раньше?

— Нет, ты просто должен расширить свою любовь и обратить ее на всю вселенную, тогда все то, что ты любил раньше, останется, но ты сам поймешь, как мала и ограничена была твоя любовь. Ведь истинная любовь возникает лишь из тотального самоотречения перед Божественным». 

«Ты теперь монах, сынок, а это ко многому обязывает. Ты перешел черту, ты оставил позади светский мир. Теперь ты не можешь вести себя так, как тебе заблагорассудится, потому что главная добродетель монаха — послушание и усмирение ума».

«Несмиренный монах в монастыре не получит ни безмятежности в уме, ни покоя в сердце, ни любви монашеской братии, ни благословения божеств и святых, потому что он пойдет против монашеского закона».

«Усмиряй себя днем, усмиряй себя ночью, усмиряй себя в радости и печали, усмиряй себя со старшими, с младшими, с мирянами и с монашествующими — таков закон монашества. Это — твоя добровольная аскеза».

«Усмиренный ум приносит покой в сердце и благословение, именно поэтому монашествующие несут свет любви и мудрости всему миру».

«Тот не монах и зря ест свой хлеб в монастыре, кто не усмиряет себя денно и нощно».

«Не уподобляйся тем, кто, придя монастырь, в душе по-прежнему лелеет мирской дух и привязанности, им не будет Освобождения».

«Тот, чей ум не усмирен, становится желанной добычей мары, когда много медитирует или живет в отшельничестве, поэтому благословение отшельничать не дают послушникам и молодым монахам».

« — Но я же тоже человек, и у меня тоже есть эмоции...

 — Ты — монах, сынок, и этим все сказано, а монах — это не просто человек, это божий человек, телом он живет в монастыре, душой — в Боге, а духом — не от мира сего».

«Велик монашеский подвиг, подвиг служения людям, отрешения от суеты земной во имя Бога, терпения, смирения, послушания, медитации». 

«То, что в миру — сладость, монаху — не в радость, там, где мирянину — слава, монаху — отрава».

«Слава монаха — не в себе, а в славе Бога и святых. Мудрость монаха — не в уме, а в смирении. Счастье монаха — не в желаниях, а в свободе от них».

«Красота монаха — в чистоте духа». 

«Храни таинство монашеского братства, береги монашеский путь как зеницу ока и будешь во сто крат вознагражден».

Опоясанные ветром, они облачились в охристую грязь как в одежду. Как только боги вошли в них, они следуют за крыльями ветра, эти молчаливые аскеты. 

Преодолев свои желания иметь сыновей, иметь богатство, иметь этот мир, они живут как странствующие монахи. 

Ибо желание иметь сыновей — это желание иметь богатство, а желание иметь богатство — это мирское желание. Все это не что иное, как желания. Он, Атман, не то, не это.

Есть люди, которые по своей природе склонны к реализации Самости и не стремятся к обладанию семьей, богатством и собственностью. 

Некоторые из них — это садху, одетые в белое. Это отшельники, живущие в уединении отдаленных пещер и лесов или скитающиеся как бездомные бродяги, паломники, странствующие к святыням индуизма. Другие живут в обителях вместе с другими монахами, часто в ашрамах, адинамах или матхах своих Садгуру. 

Эти монахи, как отшельники, так и общинники, могут жить без принятия формальных обетов или приняв некоторые простые обеты. 

Когда их инициируют в орден санньясы, они надевают оранжевые одежды и становятся частью вселенского сообщества отрекшихся от мира индуистов, которые существовали всегда. В соответствии с наставлениями писаний, два пути — путь главы семьи и путь отреченного — отличны по своим дхармам и достижениям, при этом истинное отречение не может быть достигнуто мирянами даже при искреннем желании отречения.

Санньясин уравновешивает внутри себя мужские и женские энергии. Самодостаточный, он целостен и независим. Достигнув равновесия иды и пингалы, он познает познаваемое.

В санньясине возникает чистая энергия, ни мужская, ни женская. Это поток сушумны, набирающий силу, через который он получает контроль над энергией Кундалини и, в конце концов, после многих лет заботливого руководства Гуру, достигает нирвикальпа-самадхи. 

В конечном счете, в этой или в другой жизни, каждый встает на путь мирского отречения. Однако будет так же неправильно для души, направленной на отречение, начать семейную жизнь, как и для главы семьи — попытаться стать санньясином. 

Остерегайтесь тех, кто обещает великие пробуждения Кундалини и духовное вознаграждение, предлагая вам аскетические практики без должной подготовки, инициации и отречения. 

Те, кто вступает в суровую жизнь санньясина, должны быть готовы следовать по традиционному пути невознаграждаемой садханы в течение многих лет вдали от любимой семьи и друзей. 

Таков путь постижения истин йоги. Душе потребуется очень много лет для того, чтобы созреть таким образом.

Мириады раз рождаются они и умирают. В миллионах безумств забывают они это, погружены они в темноту омрачения. Когда, наконец, скрытая милость Шивы прорывается и разгоняет ночь, тогда наступает момент для души отречься от мира. Когда она это делает, она становится сияющим светом.

Приветствие тебе, о санньясин, тебе, кто не знает коварства!

Установи в своем сердце и почитай Безупречного, самую сердцевину пятислоговой мантры (панчакшары), кого ни Вишну, ни Брахма не в силах постичь. 

Ты, кто смотрит на всех, как на себя, кто в этом мире может быть сравним с тобой?

Мощная карма, которую создали твои прошлые деяния, исчезнет без следа. 

Каждодневно ты должен медитировать над мыслью: «Разве эта джива не Шива?»

Санньяса превосходит все побуждения к чувственным или материальным удовольствиям. 

Для санньяси размышление о Боге является столь же необходимым, как дыхание, он нуждается в нем постоянно, и оно является средством для полного удаления от жизни как таковой, т.к. он хочет, чтобы это размышление было единственной радостью в его жизни. 

Он знает, что богатство и знатность, желание и привязанность — преходящи, им суждено прийти в упадок и кончиться. Он отвергает внешние различия, даже касту и самскаpы, он носит одежду нищего цвета охры, он не живет в людных местах, он живет независимо от того, сколько пищи получает, он не избегает мест, где не получает пищи, он не ест дважды в одном месте и не спит две ночи подряд в одном месте, он даже побеждает искушение есть и спать, он почти не обращает внимания на суровость времен года, он всегда счастлив и радостен в обществе Бога, к которому он взывает посредством дхьяны.

— Пострижение в монахи, государь, есть нечто достойное, достойнейшее, бесконечно достойное, невозможно исчислить достоинства пострижения. 

Скажем, государь, как невозможно оценить в деньгах драгоценный самоцвет, исполняющий желания: «Вот столько-то стоит этот драгоценный самоцвет», — вот точно так же, государь, пострижение есть нечто достойное, невозможно исчислить достоинства пострижения. 

Или скажем, государь, как невозможно исчислить волны в великом океане: «Вот столько-то в великом океане волн», — вот точно так же, государь, пострижение есть нечто достойное, достойнейшее, бесконечно достойное, невозможно исчислить достоинства пострижения. 

У принявшего постриг подвижника, государь, все, что нужно исполнить, быстро получается, не затягивается надолго, ибо, государь, подвижник неприхотлив, непритязателен, уединен, вне мирского общения, ревностен, бесприютен, бездомен, исполнен нравственности, безукоризнен в обращении, опытен в исполнении чистых обетов. 

Потому, государь, все, что нужно исполнить, у подвижника быстро получается, не затягивается надолго. 

Скажем, государь, как каленая стрела, без сучков, ровная, гладкая, прямая, отчищенная, если умело выпущена, то прямо летит к цели, вот так же точно, государь, все, что нужно исполнить, у подвижника быстро получается, не затягивается надолго. 

 — Отлично, почтенный Нагасена. Да, это так. Я с этим согласен. 

Таким образом, странствующий монах — с бесцветными одеяниями, с бритой головой, без имущества, чистый, свободный от лжи, живущий на подаяние — становится достойным достичь состояния Брахмана.

Если он слишком болен, чтобы вести такой образ жизни, то он может практиковать отреченность только мысленно и в словах.

Таков путь, раскрытый Брахманом; отреченный идет по нему, познавший Брахмана.

Нищенствующие монахи, санньясины — это те, кто обладает внутренней отреченностью от материального мира, чье отречение не показное. Только такие люди имеют право на изучение этой упанишады.

Они — защитники поля (кшетры), из которого я-мысль (ахам-вритти) выкорчевана навсегда. Их окончательное состояние — бесчастная однородность чистого сознания, подобно эфиру. Их сердце — река бессмертных волн. Их сердце — негибнущая и необусловленная основа. Их Гуру — реализованный мудрец, свободный от сомнений.

Та божественная сущность, которую они обожают и почитают, — это высшее блаженство Брахмана.

Их жизнь свободна от семьи, детей и прочих сансарных проблем. Их знание бесконечно и неограниченно. Они изучают и преподают высшее знание священных писаний. Они образуют неформальную монашескую общину.

Чему они посвящают свое время? Они обучают брахма-видье группу достойных учеников. Их наставление (упадеша) состоит в том, что не существует ничего, помимо Брахмана, а весь материальный мир — это иллюзия. Это посвящение в истинное знание приносит радость и чистоту способным ученикам.

Они светят словно двенадцать солнц. Различение реального от нереального (вивека) — их защита. Цветок их сострадания — игра. Они носят гирлянду счастья и блаженства.

В пещере их сердца находится средоточие их счастья, свободного от обусловленностей Хатха-йоги. Они поддерживают свою жизнь пищей, не приготовленной специально для них.

Их поведение находится в согласии с реализацией единства Атмана и Брахмана. Они своим поведением демонстрируют ученикам, что Брахман присутствует во всех существах.

Истинное убеждение — это их залатанная одежда. Непривязанность — это их набедренная повязка. Размышление над истинами Веданты — это их символический посох. Осознавание Брахмана как неотличного от Атмана — их йогическая одежда. Их сандалии — это избегание контакта с мирскими объектами и мирским богатством. Их действия — это лучший пример для подражания другим. 

Все их желания ограничиваются только желанием направлять свою энергию Кундалини в сушумну. Они — дживанмукты, так как они свободны от отрицания высшего Брахмана. Единство с Шивой — их сон. Истинное знание (отвергая радость в авидье) или кхечари-мудра — их высшее счастье.

Счастье, блаженство Брахмана свободно от трех свойств (гун). Брахман осознается посредством различения между реальным и нереальным, и он — вне досягаемости ума и речи.

Феноменальный мир непостоянен и ненадежен, поскольку он является произведенной, сотворенной вещью, и только один Брахман реален; это подобно миру, виденному во сне, или иллюзорному слону в небе; и, аналогично этому, совокупность вещей (типа человеческого тела и т.д.) воспринята сетью множества заблуждений, — и это ложно кажется существующим, как змея в веревке из-за несовершенного знания.

Поклонение богам (Вишну, Брахме и сотне других) достигает кульминации в Брахмане.

Путь — стимул. Путь не пуст, он условен. Сила высшего бога — поддержка на пути к небесам. Йога, выполненная истиной, — монастырь. Небеса богов не составляют их истинной природы. Первостепенный источник Брахмана — самореализация.

Аскет должен размышлять об отсутствии различия (абхеда), основанном на Гаятри, посредством аджапа-мантры.

Обуздание ума — одежда, сшитая из заплат. C помощью йоги можно ощущать, осознавать природу вечного блаженства. Блаженство — милостыня, которой он наслаждается. Для йога пребывание даже на кладбище подобно развлечению в саду удовольствий. Уединенное место — монастырь. Состояние совершенного покоя ума — практика брахма-видьи.

Он движется к состоянию унмани. Его чистое тело — безопорное местопребывание достоинства. Его деятельность — блаженство волн бессмертия. Эфир сознания — великий установленный вывод.

Наставление об освобождающей мантре приводит к эффективности телесных усилий и ума ради обретения божественной умиротворенности, сдержанности и к реализации единства Брахмана и дживатмана.

Почитаемое божество — вечное блаженство Адвайты. Соблюдение добровольных религиозных обетов — ограничение внутренних чувств. Отреченность (тьяга) — это избавление от страха, заблуждения, горя и гнева. Отречение от результатов деятельности — это наслаждение единством Брахмана и дживатмана.

Его (т.е. санньясина) отреченная жизнь — это словно корабль, на котором должно пересечь океан сансары и достичь трансцендентного Брахмана; ради этого необходимо соблюдать строгую брахмачарью, нужно воздерживаться от всех материальных наслаждений, нужно культивировать пребывание в состоянии полной умиротворенности; на любой стадии жизни (будь то ученичество, грихастха-ашрама и т.д.) человек вправе принять санньясу и отречься от всего мирского, если только он утвердился в высшей осознанности; и в конце концов, он погружается в неделимый однородный Брахман, вечный, вне всяких заблуждений и сомнений.

Нищенствующие монахи, стремящиеся к Освобождению, подразделяются на четыре вида: кутичака, бахудака, хамса и парамахамса.

Кутичака — аскеты, живущие в хижинах, подобные древним мудрецам Гаутаме, Бхарадвадже, Яджнавалкье и Васиштхе, поддерживают свою жизнь восемью кусочками пищи и ищут только Освобождение, идя путем Джняна-йоги.

Затем, аскеты бахудака, живущие преимущественно у храмов на берегах святых рек, носящие с собой тройной символический посох (триданду), сосуд для воды, оставляющие пучок волос у себя на голове, священную нить и одевающиеся в одежды цвета охры. Избегая вина и мяса, они поддерживают свою жизнь восемью кусочками пищи, полученными в виде милостыни от браминских семейств, и ищут только Освобождение, идя путем Джняна-йоги.

Затем идут аскеты уровня хамса, которые останавливаются на одну ночь в деревне, на пять ночей в городе и на семь ночей (или более) в святом месте. Поддерживая свою жизнь молочными продуктами, постоянно преданные обетам чандраяны, они ищут только Освобождение, идя путем Джняна-йоги.

И затем идут аскеты самого высокого уровня — парамахамса, такие, как древние мудрецы Самвартака, Аруна, Шветакету, Джадабарата, Даттатрейя, Шука, Вамадева и Харита, которые поддерживают свою жизнь восемью кусочками пищи и ищут только Освобождение, идя путем Джняна-йоги. 

Они укрываются в тени деревьев, в заброшенных домах или на кладбищах. Они могут носить одежду или быть голыми. Они не соблюдают ни дхарму, ни адхарму. Они не ощущают ни счастья, ни несчастья; они постоянно умиротворены. 

Они отбрасывают доктрины Вишишта-адвайты Рамануджи, Шуддха-двайты Мадхвачарьи и Шуддха-адвайты. Они — адепты системы Адвайта. Совершенно одинаково взирая на гальку, камни и золото, они принимают милостыню от людей всех каст и видят повсюду лишь один Атман. 

Нагие, незатронутые парами противоположностей, не принимающие никаких подарков, постоянно пребывающие в непоколебимой саттвичной медитации, установленные только в Атмане, получающие милостыню в предписанное время для поддержания тела, ночующие в заброшенном доме, храме, стоге сена, муравейнике, тени дерева, хижине горшечника, месте возжигания ритуального огня, песчаном берегу реки, горной чаще или пещере, дупле дерева, вблизи водопада или на сырой земле, они находятся на верном пути ради осознания Брахмана; с чистым сердцем они оставляют свои тела в состоянии полного отречения.

Эта упанишада, являющаяся девятнадцатой среди ста восьми упанишад и составляющая часть Шукла-яджурведы, описывает путь нищенствующего монаха парамахамсы, кто, отрекшись от мирских привязанностей и деяний, ходит в набедренной повязке, держа символических посох (в начальной стадии), поддерживает свою жизнь милостыней на благо мира и контролирует свои чувства, находит блаженство в убеждении «Я — единый Брахман» и так реализует себя.

Однажды мудрец Нарада, почтительно приблизившись к Господу Нараяне, спросил его: «Каков жизненный путь йогинов парамахамс?»

Господь ответил ему: «Путь парамахамсы — редкость в этом мире, и не многие следуют ему. Если здесь найдется хоть один человек, который становится им, он воистину чист, он Пуруша, прославленный в Ведах. Он — воистину великий человек, чей ум всегда пребывает лишь во мне, поэтому я также верен ему. 

Удаляясь прочь от своих детей, друзей, жены, родственников и других, отказываясь от пучка волос (шикхи), священного шнура, от изучения писаний и всех мирских дел, отрекаясь от мира, он может иметь лишь набедренную повязку, бамбуковый посох и накидку и воздает миру служением. Но эти вещи не столь важны, важно именно то, что он отрекается от мира.

Вслед за начальной стадией парамахамса передвигается без бамбукового шеста, пучка волос (шикхи), священного шнура и накидки; он не думает о холоде или жаре, счастье или страдании, чести или бесчестии. Свободный от шести человеческих недостатков, голода, жажды, отказавшись от осуждения кого-либо, гордости, нетерпимости, религиозного лицемерия, высокомерия, желаний, ненависти, удовольствий, скорби, страсти, гнева, жадности, заблуждений, злорадства, зависти и эгоизма, он смотрит на свое тело так, как если бы оно было трупом.

Так как тело является причиной сомнений и ложного знания реальности, он воздерживается от привязанности к нему; знание вечного Брахмана — есть ничто иное, как пребывание в естественном состоянии, знание его как Самости, незагрязненной телесным самоотождествлением, и убеждение, что он воистину блаженство Сознания, неотличного от Самости, которое спокойно и неразрушимо, — это высшее существование, это шикха, это также священный шнур. 

Реализацией тождественности трансцендентной Самости и индивидуальной души, различия, видимые в состоянии неведения, разрушаются. Это — служение во время сандхьи, но не возлияние воды, освященной мантрами.

Отбросив мирские желания, он осознает себя в недвойственном трансцендентном состоянии. Он, кто имеет посох истинного знания, как сказано, будет единственным обладателем одинарного посоха среди аскетов (экадандин). 

Тот грешник и пятно на жизни истинных аскетов, кто только несет деревянный посох, ест все виды пищи и лишен истинного знания, выносливости, мудрости, беспристрастности, спокойствия и других добродетелей, и кто живет один, собирая милостыню. Он следует в ужасный ад, названный Махараурава.

Зная это отличие между ложными и истинными аскетами, парамахамса, облаченный в небо, не платит уважением, не произносит «сваха», т.к. он служит не богам, незатронутый восхвалением или порицанием, довольствующийся вещами, как они есть. Такой аскет не призывает богов и не расстается с ними, у него нет мантр, нет медитации на богов и нет служения им. 

У него нет ни цели, ни отсутствия цели, ни восприятия отделенности предметов отдельно от Самости, ни противоположного этому. У него нет постоянного местопребывания, но есть устойчивый ум. Такой нищенствующий монах никогда не примет как дар золото, он никогда не посмотрит на него и не будет ослеплен им. Желание обладания — это настоящая помеха самореализации; так, если нищенствующий монах станет смотреть на золото с интересом, желая его, он станет великим грешником (убийцей Брахмана). 

Если нищенствующий монах коснется золота с сильным желанием обрести его, если нищенствующий монах возьмет золото с сильным желанием получить его, он становится убийцей души. Тогда же, когда нищенствующий монах не желает видеть, притрагиваться или брать золото, все желания, таящиеся в его уме, уходят прочь.

Он не становится ожесточенным в неблагоприятной обстановке, он свободен от желаний мирского благосуществования; беспристрастный в привязанности к достойной работе, он отречен. Он не привязан к хорошему и плохому, ни к ненависти к неприятному, ни к расположенности к приятному. 

Он тот, чьи чувства направлены к постоянному пребыванию в своей единой Самости. Так, сознающий лишь полноту блаженства, он реализует себя с убеждением: «Я — единый Брахман», так он реализует себя.

1. Описание аскетизма.

Сын Аруны, принадлежащий к роду (готре) Праджапати, следовал в мир Творца (Праджапати). Придя туда, он вопросил его: «Почтенный господин, как мне совершенным образом отречься от деятельности?» 

Ответил ему Создатель: «Отрекись от своих сыновей, братьев, родственников, от шикхи, от священного шнура, жертвоприношений, принципов, от изучения Вед, от миров, называемых бху, бхувар, свар, махар, джанас, тапас и сатья, также как и от миров атала, витала, сутала, патала, расатала, талатала, махатала, и, воистину, от всей вселенной. Сохрани лишь посох и набедренную повязку для сопровождения тела. Оставь все остальное. 

2. Обязанности того, кто отрекся. 

Являющийся главой семьи, учеником или же затворником должен превратить ритуальные огни во внутренний огонь, а Гаятри-мантру — в огонь своей собственной речи. 

Ему следует оставить священный шнур на земле или же в воде. Живущий в хижине, тот, кто уединяется для изучения священных писаний, должен отречься от семьи, должен оставить сосуд для воды, должен оставить павитру, должен оставить посох и ритуальный огонь. 

После этого ему следует уединиться, отбросив все желания, он должен отбросить склонности ума, он должен употреблять пищу в таком количестве, как если бы она была лекарством. 

Трижды в день, т.е. рано утром, в полдень и вечером, он должен совершать омовение. Его ритуал сандхьи — медитация, в которой Атман соединяется с Абсолютом. Из всех писаний предписания Арана-раздела должны быть повторены и в конце раздел упанишад должен быть повторен, раздел упанишад должен быть повторен. 

Воистину, я — Брахма-сутра. Ибо сутра есть то, что указывает на единого Брахмана. Следовательно, я являюсь Брахма-сутрой настолько, насколько только я связан с Брахманом. Тот, кто поступает таким образом, является познавшим и должен снять тройной шнур (яджньопавиту). 

3. Мантра, символы (атрибуты) и правила отречения. 

Сказав трижды: «Я отрекся, я отрекся, я отрекся», — он должен взять бамбуковый посох и одеть набедренную повязку, повторяя мантру: «Пусть все существующее лишится страха. Все берет начало во мне. Ты — мой друг, и ты защищаешь меня. Ты могуч, мой друг. Ты — ваджра Индры, убившая Вритру. Будь приятным для меня и удали все мои грехи». 

Ему следует принимать пищу так, как если бы это было лекарство. Ему следует вкушать тогда, когда пища была получена. «О ученики, следуйте со всем старанием брахмачарье, ненасилию, бедности и истине». 

4. Предписания для аскета относительно местопребывания. 

Жизнь странствующих нищих парамахамс, которые сосредоточены на Брахмане (брахмачари), проходит в сидении и сне на земле. 

Их принадлежностью является сосуд для питья из глины, тыквы или дерева. Парамахамса должен оставить страсть, гнев, жадность, иллюзии, лицемерие, надменность, вожделение, зависть, стяжательство и эгоизм. 

Во время сезона дождей, находясь на одном месте, нищенствующий монах должен странствовать один в течение восьми месяцев или он должен оставаться на месте неподвижным в течение двух месяцев.

Тот, кто поступает таким образом, также должен после или же до посвящения отречься от отца, сына, ритуального огня, священного шнура, обрядов, жены и всего остального. 

5. Предписания для собирающих милостыню. 

Нищенствующий монах входит в деревню для собирания милостыни, а также сбора пищи в держащуюся в руке чашу или же в рот. 

6. Ему следует произнести священную мантру: «Ом хи, Ом хи, Ом хи» (трижды). Тот, кто поступает таким образом, является познавшим. 

7. Предписания для мудрого аскета. 

Ему следует оставить посох, сделанный из дерева паласа, бильва или удумбара, пояс, изготовленный из травы муньджа, и священный шнур. Тот, кто поступает таким образом, является отважным. 

8. Заключение.

Провидцы (риши) всегда созерцают высшую обитель Вишну, как видит глаз, полностью направленный на небо. Лишь единицы мудрых, пробудившиеся, произносящие особые молитвы, ведают о высшей обители Вишну. Таково тайное наставление для достижения Нирваны, тайное наставление Писаний. 

Так заканчивается упанишада.